Что я помню о войне? Современники вспоминают о своих дедах и прадедах

Когда мой дед был жив, он говорил: "Я буду жить, пока живёте вы – мои внуки, те, кто меня помнит". Так и память о той войне или хотя бы отпечаток её закончится на нас, поколении внуков фронтовиков, воспитанных в школе на подвигах и именах той войны и заставших в живых фронтовиков, хотя бы и старыми. А потом война станет чем-то вроде татаро-монгольского ига или войны 1812 года, то есть только книжкой и очень далёкой.

Как-то дед посадил меня, старшего из внуков, рядом и рассказал всю свою жизнь, с радостями и обидами, и очень подробно. А я до сих пор жалею, что не смог записать это на магнитофон, и многое стёрлось из памяти за 25 лет.

Мой дед, Шкорин Иван Георгиевич, родился в 1918 году в селе Рагули. Он не говорил слов "есть", "поесть". Он говорил: "кушать" ‒ как отражение голодного детства и остальных голодных лет нашей страны в XX веке.

Дед получил актёрское образование и служил в Элистинском театре актёром. Наверное, было для этого и желание, и способности.

Перед войной его призвали в Красную Армию, служил он в городе Тульчин на Западной Украине. И в первые же дни войны попал в плен, раненный в подмышку. Смешное место ранения, но с гниющей раной в зверских условиях фашистского плена осенью 41-го было не до смеха.

Сколько он был в плену и как ему удалось бежать, я не помню. Но он бежал и до весны 1945-го скитался по оккупированной Европе. Бельгия, Франция… Рассказывал о Париже, могиле Наполеона.

Что он ел, где добывал пропитание? Наверное, подрабатывал. Мог остаться насовсем, но очень любил свою маму, мою прабабушку, которая всю войну молилась за него иконе Николая Угодника, спрятанной на чердаке.

Обратно в Красную Армию попал в апреле ‒ мае 45-го. Проверять его, видимо, проверяли, но, наверное, безвинность его попадания в плен и отсутствие факта предательства были очевидны, раз не в лагерь, а в строевую часть.

Наград особых не заслужил. В брежневские времена дали орден Отечественной войны, как всем фронтовикам. Носил. И рубашку белую надевал с галстуком на 9 мая.

После войны плен в биографии не позволил Ивану Георгиевичу устроится не то что актёром, но и вообще на государственную службу. Поэтому он окончил курсы бухгалтеров и работал в частных артелях кооперации, которые в сталинское время ещё были.

Как-то на сутки взяли его в КГБ. За что? Зачем? Никто не знал, но все волновались. Дед не любил Сталина и нашего соседа – офицера НКВД.

Иван Георгиевич был высокий, худой, жилистый и прожил бы долго, если бы не операция на катаракту, тромб оторвался, и мой дед умер в 90-м.

Намучившееся поколение наших дедушек и бабушек. Ванну и тёплый туалет в своём доме они увидели
только в конце 80-х, а до этого ходили к нам купаться по воскресеньям. И тёр деду спину.

Светлая ему память!

Сергей Владимирович Комаров

житель города Ставрополя